Сегодняшним утром у меня в очередной раз сломался мой любимый чемодан. Не смогу вспомнить когда бы я им пользовался, но вещь была крайне надобная. В него можно поместить много всего и унести куда-нибудь, а если повезет, то и вернуть обратно. В общем, жизни своей без этого чемодана я не видел.
Отобедав у соседки великим разнообразием блюд и подарив ей букетик черемухи, собранный мной во время утренней прогулки, я направился в мастерскую по починке чемоданов – популярное среди всех возрастов место.
Владелец мастерской, Вениамин Геннадиевич Дондуков, был величайшим композитором, хоть музыки никогда и не писал. Бесспорно, склад его натуры был крайне творческим, однако, силы свои Дондуков направил на самую нужную в жизни каждого горожанина вещь – мой чемодан. Я постоянно слышу, как люди говорят, что к Вениамину Геннадиевичу стоит нескончаемая очередь, будто бы мастер даже задумывается ввести ограничение на количество починок на одного человека, но несмотря ни на что, каждый раз как я прихожу в городскую “Чемоданновую мастерскую” становлюсь единственным посетителем.
Вениамин Геннадиевич сегодня был веселее обычно. Работая, он напевал себе под нос что-то ужасно звучащее. “Должно быть, собственного сочинения”, – подумал я и бодро поздоровался с мастером.
– Дело восьми минут, – сказал Дондуков, крутя в руках мой любимый чемодан, – и сорока трех секунд.
Не успел я обрадовался тому, что можно подождать прямо тут, как в дверь ввалился несуразно одетый и сильно сощуренный человек. Он нес что-то в руках и двигался очень неуверенно, словно находился в темноте. К своему большому удивлению я признал в нем своего старого знакомого Корнея Лаврентьевича Маханька. Не смогу вспомнит и раза, чтобы я его видел без привычных круглых очков. Без них он был практически неузнаваемым!
– Вы занимаетесь починками? – На этот вопрос Корнея Лаврентьевича ошарашенный таким видом Дондуков еле заметно кивнул. – У меня поломались очки.
– Здравствуйте, – я помахал рукой у лица Маханька, чтобы привлечь его внимание, – вы зашли в мастерскую по починке чемоданов, а не очков, – сказал я зачем-то значительно громче, чем обычно, словно Маханек не только плохо видит, но еще и оглох.
– Вы меня узнали? – неуверенно и крайне удивленно спросил Лаврентьевич. Он даже перестал щуриться.
Моя плохая память научила меня отвечать на такие вопросы утвердительно и ни секунды не сомневаться:
– Как бы я мог вас не узнать? – с легкой улыбкой спросил я и перевел взгляд на Дондукова. По нему было видно, что он Маханька не признал и, очень вероятно, хотел выгнать обратно на улицу.
– Вы первый за сегодняшний день, кто понял что я – это я! Это просто невероятнейшая история про пропавшие очки, дорогой мой друг! Как хорошо, что вы есть!
Корней Лаврентьевич Маханек не мог представить своей жизни без любимых очков. Виной тому страшно низкое зрение и полное отсутствие фантазии. Он практических всегда оставлял их в одном и том же месте и брал их, обычно, оттуда же, но сегодняшним утром все пошло не так.
Проснувшись то ли раньше обычного, то ли сильно позже – Корней Лаврентьевич так и не понял, часы были больно далеко – рука Маханька не обнаружила очков на прикроватной тумбочке. Сильно склоняясь, чтобы разглядеть хоть что-нибудь, Лаврентьевич изучил все вокруг, но очков так и не нашел. Ему сразу вспомнился Художилов, на прошлой неделе он рассказывал что-то подобное, только терял он то ли свой ковш, то ли чайник. Конец истории Маханек пропустил, о чем теперь страшно сожалел – вдруг история Устина Федоровича ему бы помогла.
Очков не оказалось ни в кровати, ни на полу возле. Отчаявшись, Корней Лаврентьевич даже полностью залез под нее, забыв о том, что не переносит пыли, но и там ничего не нашел.
Лаврентьевича охватил ужас – как же ему теперь быть? Если получится выйти из дома, то найти оптику у него точно не выйдет, да и даже если выйдет, рецепт он уж точно не отыщет, а без него очков не видать. Весь в пыли Маханек сел на кровать, привычным движением поправил отсутствующие на носу очки и уставился в стену, словна та была чем-то очень интересным. Как и все остальное вокруг, обои в клеточку виделись ему пятнисто-расплывчатыми.
Внезапно Корней Лаврентьевич просиял. Он понял, кто сможет ему помочь – Агибалов, живущий этажом ниже. То ли два дня назад, то ли позавчера, Маханек уже позабыл, они вместе играли в шашки. Тогда в приподнятом шестью победами настроении сосед убедительно клялся Корнею, что человек он надежный и всегда готов прийти на помощь. Кого, как не его, просить поискать пропавшие очки?
Надев мятые брюки и криво застегнув рубашку, с пылью на голове и в грязных со вчерашнего дня ботинках Корней Лаврентьевич вышел на лестницу. Спуск до нужного этажа оказался сложнее, чем можно было ожидать, но все же он справился и уверенный в скорейшем воссоединении с очками постучал в квартиру Агибалова.
– Чего вам? – сразу же раздалось из-за двери.
– Здравствуйте, не могли бы вы мне помочь с одним делом? – спросил Лаврентьевич.
Агибалов с легким скрипом открыл дверь, глазами пробежался по растерянному Маханьку и резко спросил:
– Вы кто такой?
Корней Лаврентьевич опешил. Не так он представлял общение с соседом.
– Мы с вами совсем недавно играли в шашки, – пролепетал Маханек.
– Не припоминаю такого, – если бы мог, Корней Лаврентьевич бы увидел, как Агибалов сильно скривился.
– Но как же… – попытался начать Маханек, но сосед уже захлопнул дверь.
“Просто невероятно! – думалось Корнею Лаврентьевичу, – Не могла же у Агибалова быть настолько плохая память на лица”. Маханек не на шутку разозлился и точно для себя решил – все те шесть побед в шашках были нечестными.
По лестнице послышались шаги. “Кем бы не был этот сосед, толку от него будет явно больше, чем от этого шашечника!” – подумал Корней.
– Добрый день, – доброжелательно сказал Лаврентьевич, как только показался сосед, в котором Маханек сразу же признал Пустобородова, живущего на последнем этаже. Его не нужно было видеть, чтобы узнать, достаточно было обоняния.
– Здравствуйте, мы знакомы? – сразу же спросил Пустобородов.
Корнея Лаврентьевича словно по лбу стукнули. “Да что же сегодня за день такой? – думалось ему. – Неужели все меня позабыли?”
– Знакомы, – поправив воображаемые очки сказал Маханек.
– Вы, вероятно, ошиблись. Извините, я тороплюсь, – быстро кинул Пустобородов и, не дав Лаврентьевичу и слова сказать, убежал вверх по лестнице.
Обозлившийся на весь дом и всех живущих в нем горожан Маханек на ощупь побрел обратно к себе – пользы ни от кого все равно нет. За время, проведенное без очков, он уже начал чувствовать себя гораздо смелее, поэтому до квартира добрался за целых три с половиной минуты.
Идею позвонить кому-нибудь из знакомых Корней Лаврентьевич отмел сразу, цифр на телефоне ему все равно не разглядеть, так что пришлось вновь прибегнуть к поискам очков самостоятельно. Маханек обползал все углы в квартире, раскидал все подушки на кровати, уронил на кухне плохо стоявшую сковородку, проверил на подоконнике, заглянул наконец даже за штору в ванной, но так ничего и не нашел. Страшно устав, Корней Лаврентьевич упал в кресло и почувствовал под собой хруст.
– Так я и нашел пропажу! – закончив говорить Маханек вытянул вперед руку с треснувшими овальными очками.
Дондуков тяжело вздохнул – чинить ничего, кроме чемоданов, он не хотел, но и отказать после такой истории не мог. Все это время я думал, что Лаврентьевича и правда не узнать без очков, он был совсем на себя не похож. Не удивительно, что соседи не признали его.
Как только Вениамин Геннадиевич отдал мне чемодан, в мастерскую зашел еще один посетитель. Теперь то уж я точно понял, что все это время мне просто везло ходить к Дондукову в свободные часы. Горожанин шел слегка вприпрыжку, постоянно поправляя указательным пальцем свои круглые очки, чем сильно меня смутил. Уж больно сильно он был на кого-то похож…
– Здравствуйте, Корней Лаврентьевич, – поздоровался с горожаниным, как мне до этого казалось, Маханек. Он, видимо, узнал посетителя по свойственной ему одному походке.
– Добрый день, мы знакомы? – быстро спросил вошедший и сразу же обратился к Дондукову: – Я вчера оставлял у вас чемодан.
– На чью фамилию?
– Маханек, – ответил горожанин.
Я бросил взгляд на разговаривавшего со мной все это время “Корнея Лаврентьевича”, теперь он мне показался совсем ни на кого не похожим. Быстро распрощавшись со всеми в мастерской, я выбежал на улицу, пока ненастоящий Маханек не увязался за мной.